Из дневников Бэла

[TyHistory]

Немного о Лютейне, решила раскрыть его глазами Бэла, получилось нечто такое. Буду рада, если вдруг кто заценит и отпишется.))))

Часть первая.
Я не знаю, для чего пишу это все. Возможно, всего лишь веянье моды или просто мне хочется запечатлеть истории и судьбы близких мне людей. С кого бы начать, хммм... Наверно логично было бы рассказать о брате или о том, кто занимает сейчас большую часть жизни и эмоций, но наверно это будет все таки тот, кого я не могу определить одним словом. Ведь тот, о ком пойдет речь является для меня и «братом», и другом, и коллегой.
Итак, зовут его Лютейн, и только так, без всяких сокращений, видимо это пунктик, один из тараканов в его голове. Не знаю почему, и чем я отличился, что он позволяет мне сокращать его до небрежного - Лют. Родился он в строгой английской семье. Насколько я понял, их род является побочной ветвью королевского отпрыска Ланкастера от некой мадмуазель, чье имя в родовом дереве значится, как леди Вальда.
Уже тогда, в глубоком детстве, Лютейну диктовали, как одеваться, как ходить, что и как говорить. Отправили в школу, которую выбрали родители - ее он окончил блестяще, это было желанием главы семейства, мистера Ван Ланкастера.
Мы познакомились на первом курсе медицинского университета N. Его туда направил отец, главврач и хозяин единственного пансионата для душевнобольных города N, он готовил себе смену, каждый раз повторяя, «род медиков прерываться не должен».
Наша встреча произошла весьма странно. Два потока, два разных крыла учебного здания, совершенно различное расписание занятий. Очевидно судьба, не иначе. Я тогда подрабатывал лаборантом, профессора хвалили меня, да и занятие мое мне нравилось. Что может быть проще – уборка помещения, чистка приборов и инструментов, подготовка нужной документации для проведения опытов. И это не мешало моему маленькому «хобби», возможно, я расскажу о нем чуть позже.
Лютейн попал в лабораторию, заблудившись в путанице коридоров и лестниц. Как я потом выяснил, это была шутка кого-то из его однокурсников. Даже в конце выпуска он так и не смог ни с кем из них подружится. Его замкнутость и гордость, путали с высокомерием, это приводило к вечным издевкам и нападкам со стороны мужской части сокурсников, а девочки не могли выбить из него хотя бы полслова из-за его застенчивости. Он быстро прослыл аутистом-ботаником. Единственными, кого он радовал, были учителя. Все предметы давались ему с легкостью, без необходимости прилагать сколько-нибудь усилий.
Впрочем, даже родной отец не жаловал его особым вниманием, откупаясь от сына редкими письмами. Да, я помню их, с богато украшенным тиснением печати-родовым гербом ван Ланкастеров – львом, держащим мечь в пасти и витым рогом во лбу. Лютейн, не читая, бросал их на дно сундука. Мой друг часто жаловался, что от него просто избавились, выслав в пансион при университете прямо после смерти матери. У него действительно были натянутые отношения с отцом. С самого детства мистер Ланкастер принимал участие в воспитании сына, поскольку постольку, в основном давая резкие, короткие наставления. В основном его занимала его врачебная деятельность. В конечном счете, он поставил все точки над “I” фразой – «не понимаю, почему ты такой! Я не вижу в тебе своего сына». Мать же, выданная замуж «по расчету» своими родителями, боялась вставить хоть слово в защиту сына. Ее жизнь оборвал несчастный случай, она выпала из окна одной из башен фамильного поместья, когда парню едва исполнилось пятнадцать. Говорят, что она совершила самоубийство, не выдержав измен мужа.
Как то мы, в изрядном подпитии, спорили о родословной, тогда он открыл мне тайну. Вместе с отцом, они носили фамилию матери. Ланкастер младший был копией леди Ланкастер, возможно, все это в купе и стало причиной ненависти отца к собственному сыну. Это был не единственный скелет в его шкафу, позже я наткнулся на более страшную и удручающую меня тайну.
Наверно, мне стоит описать внешность моего друга, потому как это было одной из причин, по которой его задирали и, в то же время, роднило меня с ним. Мы оба по своей сути и внешности – андрогины. Впрочем, меня путали с девочкой с раннего детства, но Лютейн начал преображаться лет с тринадцати, так мне показалось по фотографиям его семейного альбома, который он трепетно хранил в сундуке, в нем была его мама, живая, улыбающаяся, так нежно обнимающая своего сына. Мистер Ланкастер постоянно бесился из-за женственности мальчика, заставлял того стричься как можно короче, запрещал занятия музыкой и танцами, нанимал учителей по фехтованию, борьбе, пытался таскать его на охоту. И вновь бесился от того, что сын плакал над телом убитого олененка и безжалостно хлестал нагайкой за упущенную, по вине мальчика, дичь. Леди Ланкастер самолично обучала сына игре на фортепиано в те моменты, когда отсутствовал глава семейства. Она научила его танцевать, вместе они рисовали, пели и даже немного готовили. В такие короткие моменты Лютейн был счастлив. Да, мы одинаково страдали от недостатка любви в своих семьях.
Наверно я напоминал ему те дни, проведенные с матерью, когда играл с ним в четыре руки за роялем в бальном зале, или рисуя портреты и даря их местным девушкам. В конечном счете, его даже не напугало мое увлечение алхимией и некромантией. Единственным отличием на тот момент было то, что я был счастлив с людьми, которые были дороги мне и которым был дорог я. У Лютейна таковых не было.
Это была зима первого года обучения. В университете начал ходить слух о некой оторве по имени Интегро, появляющейся на вечеринках, в клубах и других подобных заведениях. Никто не мог дать точное определение тому «явлению», никто даже пола точно указать не мог. Но все сходились в одном – этот человек заигрывал как с мужчинами, так и с женщинами. Без разбора. Каждую ночь-новый партнер, от кого этот слух пошел, увы, не в курсе, я бы лично скормил того моей Рите. Не хочу сказать, что я такой уж любитель местных вечеринок, но каким-то образом я очутился в одном из клубов городка. Сокурсник, вытащивший меня, скрылся из вида после первого же танца с некой дородной девицей. Я бы на такую не клюнул, даже будь она единственной женщиной на земле. Хотя, тогда моя асексуальность была на вершине своего апогея. Все, что мне нужно было – это двигаться под музыку, ловя вибрацию звука. Мне без разницы, с кем танцевать, с парнем или девушкой ровно до того момента, пока они не распускают руки. Если честно, меня тошнит от обоих полов, девушек я воспринимаю лишь как произведения искусства, и предпочитаю не притрагиваться к ним. Из-за специфики моей одежды, под пьяными парами парни часто путали меня с девушкой, пытаясь жать меня по углам. Больше половины, нащупывая снизу мужское отличие, почему то не теряли ко мне интерес, даже наоборот. Я никогда не был столь циничен и высокомерен, как мой брат, но и беззащитным то же не был.
В тот раз мы расстались полюбовно, мне было достаточно выкрутить руку случайного «партнера», охлаждая его пыл. У стойки бара было людно, но Рыжую Ведьму (мне уже успели дать прозвище) пропустили в самую гущу. Я был здесь всего лишь третий раз, а уже обзавелся воздыхателями и фанатками, виной тому моя ведьмина сущность, но не будем о ней. Барменша что-то говорила, постоянно улыбаясь, впрочем, это была ее работа. Я был знаком с ней по общежитию Лютейна. Вполне неординарная, общительная личность, она любила гороскопы и астрологию. Мы как раз обсуждали синастрию (*гороскоп совместимости) с ее новым бой-френдом, я вносил некоторые коррективы в их натальные карты, когда вдруг на танцполе кто-то взвизгнул:
-Интегро, Интегро здесь…
И я увидел его. Длинные блондинистые волосы с розовыми перьями спускались по тонким плечам. Его тонкую, изящную фигуру обтягивал белый стильный комбинезон с золотыми вставками и пуговицами. Образ дополняли высокие ботинки на шнуровке с огромной платформой. Попытки «прочитать» его по астральной оболочке натолкнули меня на глухую стену, за которой чувствовалась кромешная тьма. Меня отвлекла Энга, барменша. Она уже некоторое время тормошила меня за рукав:
- Базаээээль, Базааээль! Так что там с соединением марс-юпитер, а? Ну Базаэль…
-Прости Энга, кто этот парень?
-Оу, ты тоже думаешь что это парень, да? – Энга удовлетворенно кивнула мне, -нууу, говорят что «оно» зовет себя Интегро. Многие уверены, что это баба, у этого Оно весьма яркий макияж и когти крашеные, ага-ага, в ядрено-розовый.
-Парень это, -утвердительно сказал я, уж что-что, а пол я умею определять четко, даже у расформировавшейся души, довольно давно покинувшей тело. Понимаете, у души нет пола, он есть только у земной оболочки, так же как и имена.
- Я столько этих пидор…сов успела повидать, в клубах, но этот просто нечто! –Энга вдохновенно пропела рядом с моим ухом. Знаю, обо мне она думает так же. – Знаешь, как только он начал появляться здесь, ты у наших фанатов начал отходить на второй план.
Она хихикнула. Ну что я вам и говорил.
-Слава богу, Энга, и слава богу. – протянул я и двинулся в сторону танцпола. Мне стало интересно, если подойти к нему поближе, смогу ли пробить эту глухую стену.